«Плохо темперированные песни» на стихи Льюиса Кэрролла — отличное сочинение, которое сыграли как смогли

Монооперу «Плохо темперированные песни» Святослава Лунева еще в 1996 г. исполняла Людмила Зюбина, но в концертном формате. Поэтому нынешнее музыкальное действо, где зрителям, по  задумке его создателей, было бы что посмотреть, а не только послушать, в программе фестиваля «Ухо» значилось как «мировая премьера».

Постановка получилась экспериментальной во всех отношениях. За десять дней до премьеры заменили солистку, которой стала сколь смелая, столь и талантливая Назгуль Шукаева — певица не оперной, а этно-джазовой породы. По причине сжатых репетиционных сроков она то и дело заглядывала в нотную тетрадь и не имела возможности отойти от стойки с микрофоном, что, естественно, ограничивало ее актерские возможности. Хотя партитуру и так сократили. Из составляющих оперу 24 песен (именно столько прелюдий с фугами содержит каждый том «Хорошо темперированного клавира» Баха) «Киевские солисты» исполнили меньше двух десятков. Вдобавок ко всем трудностям время от времени певицу было просто плохо слышно: иногда недотягивал звукорежиссер, а в некоторые моменты она по‑джазовому забывала о четкой дикции.

Спектаклем делала монооперу, в сущности, лишь сценография: будто на бельевых веревках, в разном ритме проплывали по авансцене картонные силуэты платьиц и иных девичьих атрибутов. А в одном из центральных эпизодов — песне о Бармаглоте и хрюкотаньи зелюков — и вовсе случилось «чудо». На подиуме появились те, кто всегда остается за кулисами: сценографы Ольга Гайдаш и Екатерина Либкинд исполнили собственное соло, разрывая на куски гофрокартон и скрежеща упаковочной лентой.

Пожалуй, как  и 17 лет назад, никаких вопросов нет лишь к изощренной и очаровывающей музыке Святослава Лунева. Затеяв игру с повторяющимися мелодиями и тембрами, он далек от иронии — в адрес и немецкого коллеги, и академической современности как таковой. Украинский композитор создавал «свою» Алису, прежде всего опираясь на опыт мастера словесных игр, каким был Кэрролл. И это особенно заметно, когда, например, певица предлагает дирижеру Владимиру Сиренко «угадайку»: она ему строчку — он ей в ответ другую. Или когда в увертюре кто‑то из оркестрантов бросает: «У меня еще восемь тактов», — и слышит от маэстро: «Ничего не знаю, у меня все».

Так же хорошо продумана композитором и «неискушенность» солистки, меняющей привычное сопрано на писк, шепот, горловые скрипы и вдумчивое учительское разъяснение. В эти моменты моноопера напоминает о считалках, страшилках, секретиках, тонко совмещая их с намеками на стародавние детские утренники под скрип патефонной пластинки. Музыка Лунева вообще исключительно разнообразна. Торжественна, как в песне о Единороге. По-игрушечному страшна, как в песне «Сияло солнце в небесах». Безмятежно-чудесна, как в предпоследней части «Июльский полдень золотой» и в прощании Алисы, которая покидает Страну Чудес под медленное парение белых воздушных шаров.